А.Большаков . памяти моего друга Сергея "Малыша "или локальные войны холодной войны. Пул № 2

Пул - публикации успешных людей
Сегодня




В вечном дозоре...




ЯПОНА МАТЬ ( рассказ Сергея Малыша )

- 805-й! Цель - уничтожить!.. Повторяю – уничтожить!..
- Понял! Уничтожить! Выполняю!
СУ-15 мягко проваливается вниз на пару тысяч. Впереди и чуть выше белеет в лунном свете силуэт Чужого. В льдистом высотном воздухе отчётливо видны включенные бортовые огни и мигалки.
Форсаж! Есть захват! Пуск!!!
Одна за другой две Р-60, распушив огненные хвосты, несутся вдогонку. Вспышка! Вторая! Огни и мигалки гаснут. Словно споткнувшись о невидимую преграду, Чужой клюет носом, кренится и начинает валиться вниз – навстречу холодным волнам Охотского моря…

* * *
- Товарищ майор, что вы можете сказать мне по поводу каратэ?
Голос первого секретаря райкома в телефонной трубке звучал подчёркнуто сухо и официально - у Большакова внутри что-то ёкнуло – начинается! Он попытался отшутиться:
- Только то, что я в этом практически ничего не понимаю, Дмитрий Иванович!

Не прокатило! Первый мгновенно взорвался:
- Вот именно, товарищ Большаков!!! Именно, что не понимаете! Вам почему-то и голову не приходит, что это - политическая провокация! Можно сказать, идеологическая диверсия, совершаемая благодаря благодушному бездействию пограничников во главе с вами! Это возмутительная политическая близорукость! Я не говорю уж об экономической стороне дела – руководство порта и базы забросали меня жалобами: люди бросают работу, предприятия несут убытки! А вы…
Большаков отвёл трубку от уха и потянулся за сигаретой – пытаться вставить слово бесполезно – если уж Первого понесло, то это надолго…
Тем более, что главное сказано. Значит, кто виноват, уже определили! Прикурил, пустил колечко дыма… Остается второй извечный русский вопрос – что делать? Спохватившись, Большаков вновь поднёс трубку к уху:
- Да, Дмитрий Иванович! Я вас ОЧЕНЬ ВНИМАТЕЛЬНО слушаю…
- Я повторяю: вы намерены что-либо предпринять или…?

- А как же? – Большаков почувствовал, что тоже закипает и решил плюнуть на приличия. – Воодушевлённый вашим разносом, немедленно приму самые радикальные меры! Сегодня же отберу десяток бойцов поздоровее, собачку ещё прихвачу и лично сяду в засаде. И как только этим спортсменам снова захочется поразмяться – мы с криками «ура» возьмём их на абордаж, насуём прикладами по сусалам, собачка кому ни то штаны спустит – и полный банзай!
- Что-о?!! Да вы…! – от такого неприкрытого хамства трубка ошарашено замолчала…Большаков благоразумно выдержал паузу.
- В общем, так, Пал Палыч! – Первый, получив отпор, как ни странно, успокоился и перешёл на более приемлемую манеру общения – Ценю ваш юмор, но сейчас не до шуток! Вы – комендант пограничного участка? Вы! Шхуна у вас под охраной? У вас! Следовательно, вам и думать! Ройтесь в законах, в своих инструкциях, ищите там любые зацепки, а это безобразие пре-кра-ти-те! Или выпрашивайте у начальства корабль для охраны, выводите этих каратистов на внешний рейд, и пусть они там свое мастерство нерпам да бакланам демонстрируют!

- Просил уже – Большаков вздохнул – Раньше, чем через пару недель вряд ли… А насчёт прекратить – подскажите: на основании чего я могу запретить людям заниматься спортом? Тем более, иностранным гражданам на борту иностранного же судна!
- Да какой это к ефеням спорт?!! – опять вскипев, заорал Первый - Это ж они, суки, из-за «Боинга» этого клятого…
- Сам вижу, не вчера родился! – сухо отрезал Большаков – И, тем не менее, законных оснований у меня нет, формально они ничего не нарушают! Кроме того, не исключаю, что нас специально провоцируют, чтобы отреагировали как можно жёстче. У них связь великолепная – вон, на борту, аж двенадцать антенн! Завтра же по всем «голосам» разнесут, что Советы не только «Боинги» пассажирские сбивают, но и мирных рыбаков притесняют, а то и морды бьют ни за что, ни про что…
Услышав про «голоса», Первый озадаченно умолк. Большаков про себя хмыкнул: видать, партайгеноссе воочию представил, что будет, если про его захолустный район вдруг протрубит, скажем, Би-Би-Си – печально!
- Ладно, Пал Палыч, - устало сказал Первый – Думайте, ещё раз говорю! На той неделе из области комиссия прилетит, переходящее знамя базе вручать будут – а тут такое! Времени в обрез! Надеясь на ваше понимание, руководству отряда пока звонить не буду – Первый сделал упор на слово «пока» - Подключайте КГБ, милицию – я им звонил, накачку дал! Берите в помощники хоть чёрта лысого, а результат дайте! Иначе нам всем не поздоровится! И это… поаккуратней там, а то ведь и впрямь… «голоса». Звоните!

Положив трубку, Большаков прикурил очередную сигарету, встал из-за стола и подошёл к окну. За пыльным стеклом открывалась привычная за четыре года картина: поросший лопухами и кустарником громадный пустырь, местами подёрнутый клочками тумана, за ним полоска пролива и панорама портовых сооружений. На пустыре сюрреалистически торчали каменные развалины, в которых угадывалась некогда помпезная арка в стиле сталинского ампира – всё, что осталось от городского стадиона. От остальных построек не осталось и этого. Именно здесь три десятилетия назад безжалостно прогулялась стихия, круша и сметая всё на своём пути. Застраивать вновь гиблое место не стали – теперь Город располагался повыше…

Вспомнив телефонный разговор, Большаков досадливо поморщился – их отношения с Первым не складывались изначально. «Избранный» два года назад, партбосс был типичным выскочкой – малокомпетентным, но амбициозным, злопамятным и неугомонно стремящимся порулить всем, чем можно: от рыбацкого сейнера до пограничной комендатуры. Большаков попытки подменить себя мягко, но решительно пресекал, вдобавок игнорировал недвусмысленные намёки Первого, что при их встрече, мол, коменданту было бы неплохо вытягиваться во фрунт и под козырёк рапортовать главе района, что, дескать, «без происшествий». Первый, само собой, злился и регулярно жаловался в политотдел отряда, что комендант, такой-сякой, не уважает и тем самым, понимаешь, подрывает… Начальство вставляло майору очередной фитиль и рекомендовало быть «гибче» и смотреть «ширше»: в уставе Первый, конечно, никак не предусмотрен, но с местной властью надобно ладить. Большаков отвечал «есть» и продолжал гнуть своё – так и жили.

Но сегодня, как не крути, Первый прав – с этой головной болью надо что-то делать! И вовсе не потому, что этого требует секретарь, а хотя бы потому, что негоже защитникам Державы оставлять без ответа хамство в её, Державы, адрес. Думай, майор, думай!
Запреты здесь не помогут! Запретить – значит признать их правоту! Нужно что-то другое! Что-то аналогично-нестандартное! Как говорится, клин клином вышибают! Стоп! Клином… А если..?
Комендант раздавил окурок в пепельнице, взялся за трубку телефона:

- Дежурный! Машину на выезд! Если что – я в порту!
( продолжение следует )